Она пишет письма

[Alrienel]

Боги, я просто оставлю это здесь.

Если бы мы когда-то говорили в своих письмах то, что по-настоящему думали - может, мир стал бы проще. А люди отчаяннее. Кто знает, на самом деле? Порой нужно просто сказать все, что ты думаешь - и спросить то, что хочешь.

Порой выходит так, что ты ждал, надеялся и верил
But nobody came.

Она пишет письма: бесконечные крики в пустоту, бесконечный вой в метель в надежде на то, что он обернется назад и вспомнит о ней - оставшейся там, позади, в темноте и одиночестве, вроде бы когда-то влюбленную в него неуверенно и трепетно, как девочки влюбляются в мальчиков, которые гладят их по волосам, когда они разобьют коленку.

Она пишет письма.

"Здравствуй, солнышко, знаешь, мне сегодня так страшно - мир будто бы рухнул мне на голову, и я лежала вся в крови своих иллюзий, и мне было страшно встать, но я надеюсь, что с тобой все хорошо береги себя

(пожалуйста, не забывай меня)

Как у тебя дела? Я вдруг подумала, а вдруг я достаю тебя я помню твои слова, я помню, что ты сказал бы

(но ты молчишь так давно)

Но мне все равно тревожно.
Пока."

Она пишет письма: взахлеб и по любому поводу; одна нить кошмаров ведет к другой. Слезы размывают буквы, и ей хочется кричать, кричать и кричать - только бы перестать рыдать, как маленькой и беспомощной дурочке, которую несправедливо ударили, только бы перестать чувствовать себя ребенком - слабым и никчемным, годным только на слезы.

Ее письма ломаются на середине строки, потому что мысль теряется среди других, смутных и тревожных

(он ненавидит меня он ненавидит меня)

И тает, как лед под летним солнцем. Она хотела бы увидеть солнце посреди этой серой пустоты, в которой ее в очередной раз загнал страх - острый и резкий, как укол в больнице - но перед ее глазами только белое поле, на котором она пишет черными буквами.

"Привет, ты представляешь, сегодня я видела собаку, черную с золотыми глазами. Она была похожа на что-то сказочное, и мне хотелось погладить ее, но она от меня шарахнулась. Когда-то мне казалось, что я хорошо лажу с животными, когда-то я считала, что могу поладить с кем угодно - но, наверное, эти времена давно прошли. А ты хорошо ладишь с животными?

(пожалуйста прочти)

Я думаю, что тебе подошла бы кошка, гордая и шипящая, и вы бы шипели друг на друга. Забавно, правда? Извини, если я обидела тебя

(могла бы я поладить с тобой по-настоящему?)

Надеюсь, ты бережешь себя и не выматываешься часто. Спокойной ночи.
Пока."

Она лежит с широко распахнутыми глазами и старается убедить себя, что если она плачет без всхлипов, то это не считается и похоже на то, как плачут сильные и могущественные герои - те самые, что способны победить зло, но так неуверенны в себе, когда речь заходит о ком-то, кто им так близок, что это уже неловко.

Ей до одури нужен кот. Она помнит, как плакала, уткнувшись в шерсть, и как становилось легче. Но сейчас она в одиночестве, и мир уходит у нее из-под ног - остается только страх, от которого не сбежать и не скрыться. Она пишет письма, потому что боится тех, от кого может получить ответ - и узнать, что страх должен быть вечен, если только ей не хватит храбрости умереть.

Она пишет, не разбирая формулировок и не исправляя текст.

Она пишет: "привет, прости, что тебе не писала. Столько дел. Представляешь, на работе произошел забавный случай

(прошу ответь)

И я смеюсь даже сейчас, просто вспоминая о нем

(я плачу и мне так страшно боги)

Как проходит твоя работа? Бывают ли у тебя забавные случаи? Давно ли был последний? Извини, если задаю слишком много вопросов. Я надеюсь, мое сообщение заставит тебя улыбнуться. Доброй ночи - или доброго утра, если ты прочтешь это утром

(если прочтешь хоть когда-нибудь)

И доброго вечера, если прочтешь это вечером.
Пока."

Она пишет письма.

Она пишет письма почти на автомате - ее отчаяние уже успело выцвести и обратится в бледную, изъеденную молью ветошь. Если бы ее тело не лежало так безвольно, у нее бы даже хватило решимости себя изрезать - впервые за всю жизнь - но она не может подняться, и последняя соломинка так часто выскальзывала у нее из рук, что на надежды не остается силы.

Она смотрит на белое-белое поле, на котором было написано так много непрочтенных слов и неуслышанных страхов; на вопросы, которые оставались без ответа, на призывы, которые были и будут пустым воззванием. Она не верит в то, что произойдет чудо, и он ответит сейчас - но она смотрит на белое-белое поле, и ей хочется плакать, потому что, кажется, она осталась позади, в темноте и метели.

А он забыл про нее.