Да, теперь это точно традицияНе знаю, почему началась еще и эта зарисовка, но почему бы не бросить ее тут, верно? Так или иначе, все мы играем по правилам этого мира, мухлюя или нет, но уйти от самой основы нельзя, я полагаю. В любом случае - порой надо просто упасть в темноту и ждать, что будет дальше.
Will we fade away from this world
With no hope to hold onto?
читать дальшеМир, как и всегда неизбывно сложен - она не умеет и не любит разгадывать его бесконечные шарады, и если бы он не вынуждал ее играть, не делала бы этого. Но она должна. Так делают все люди, просто им это почему-то дается гораздо проще, чем ей - может, у них есть какая-то книга насчет этого?
Она не задает этого вопроса.
Она слишком боится узнать ответ.
Она всегда обращает все в шутку, превращает страхи в смешные истории, и они глупо тыкаются в стены на костылях, что она им подарила. На одном написано «забавно», а на другом - «весело». Наверное, на ее лице всегда замирает бесконечное «правда?», но она не хочет этого знать. Она смеется, и с ее лица редко сходит улыбка, она бросает в воздух шутки - не размышляя, отчаянно заглушая крики смехом.
Если бы внутри нее жил ребенок, он бы давно воткнул ей нож в спину.
Она смывает остатки смеха с лица, и они уходят глубоко в канализацию. В канализации живет жуткий клоун, паук, обитающий среди мертвых огней - и она могла бы стать Эдди Коркорэном этой истории, маленьким неудачником, которому не повезло оказаться возле Канала и увидеть своего мертвого брата; потом ее бы утащили под мост, в воду, со сломанной шеей, и эта мысль не вызывает в ней страха.
Она думает о том, что у нее нет мертвых братьев - только мертвые коты, тел которых она не видела, и в голову ей лезут мысли одна другой страшнее. Она замирает на несколько долгих минут, невидящим взглядом рассматривая в зеркале далекие миры, полные страданий и отчаяния, в которых нет ни крика - только бестрепетная безликая тишина, ломающая дух и давящая на уши. За этими мирами она не видит себя - дурную девчонку с детским лицом, не особенно красивым и не особенно даже милым - и это единственный вариант, как она может смотреть на себя.
Миры стукаются друг об друга, как елочные шарики, рассыпаются с тихим звоном, и она вздрагивает. Наспех протирает лицо. Она слишком часто выпадает из этого мира, а болото не дремлет; и она бы даже приняла его: что может быть лучше той холодной пустоты, которая охватывает ее на зыбком илистом дне? Она тонула так часто, что прекрасно знает, что нужно делать.
Проблема в том, что болото - такой же предатель. Оно оставляет ее - оглушенную и напуганную - в суете и криках этого мира, когда она не ждет этого, когда не хочет, и остается только тяжело дышать и кусать себя за кулак, потому что страх слишком силен. Она не верит предателю и гонит его от себя, пока шарады не становятся слишком сложны, а пальцы чересчур холодны - тогда она приходит сама, топит себя, стискивая зубы, загоняет себя в угол.
Потом даже болото отвернется от нее. Но она заберет что ей нужно. Неважно, когда. Главное, что по своей воле._________________________________________________